***
Проходя двором, я услышала хриплое, сдавленное мяуканье. Заглянула на помойку и там среди мусора увидела страшное, обгоревшее живое существо. Уши у кошки сгорели, лапы были до того обожжены, что стать на них она не могла. Единственное, что сохранилось у нее почему-то нетронутым, - глаза.
Я осторожно завернула кошку в газету и принесла домой. Повозиться с ней пришлось достаточно: кормить и поить с рук, три раза в день выносить на двор... Впрочем, через две недели лапы у нее зажили, и она уже не нуждалась в моей опеке, а к весне наново обросла дымчато-серой шерстью, и только сгоревшие уши напоминали о случившемся.
Прозвали ее Гарькой. Потому ли, что я спасла ей жизнь, привязалась она ко мне необычайно. А чуткость ее буквально граничила с чудом.
Стоило подумать: где моя Гарька? - и она уже тут как тут, вспрыгнула на колени, заглядывает в глаза, словно хочет спросить: что такое? Подумаешь: надо бы выпустить погулять, - она уже у дверей. Стоит и оглядывается на свою хозяйку. Вспомнишь: пора кормить - и она возле своей кормушки. Сама никогда не просила, на надоедала, терпеливо ждала, когда я вспомню.
Скорее всего это была предельная наблюдательность (вообще присущая животным в большей мере, чем человеку), обостренная любовью; умение подмечать тончайшие, вроде бы незаметные изменения в выражении лица, в облике человека. Ведь отгадывала она только мои, обращенные к ней, мысли.
К сожалению, осенью Гарька погибла под колесами автомашины.
Теперь нет у меня такого друга, и мне зачастую бывает грустно. Нет, не подумайте, что я человек одинокий и потому ищущий прибежища хоть в дружбе с животными (такое бывает). У меня четверо детей и пятеро внуков, с которыми у меня самые близкие, сердечные отношения, есть и кроме них друзья.
И все же дружба с животными вносит в жизнь особую, светлую ноту, может быть, потому, что является гранью высокого, так необходимого нам, так много дающего и умудряющего нас - чувства единения с природой.